Ступени

Дана отмашка, путь открыт и ты, не думая, идешь.
Дорога под ноги бежит, а ты все ждешь, пока живешь...

Прошло бы много дней, мозоли на ногах превратились бы в камни, солнце над головой было бы столь же приятным, и он бы понял, что вся эта затея была именно то, что он искал всю свою жизнь, хотя она не приведет его ни к какой цели и не имеет особого смысла, зато он единственный человек, который встал на этот путь, пускай не прошел его до конца, но все же встал на него. Но все это будет потом, а сейчас он вспоминал первую ступеньку этого уже слишком затянувшегося восхождения. Тогда эта лестница вверх, казалась не такой уж и не преступной. Он вспоминал шорох своей, давно истершейся, подошвы о грубую поверхность холодного камня ступени. Глухой стук часов, которые он положил на первую ступень. Потом каждые десять ступенек (тогда он еще считал их) оборачивался на них как бы все еще не хотя, расставаясь с прошлым, когда же их уже не стало видно, он просто поднял голову вверх и шел. Первое время он с радостью представлял свое возвращение, но, сейчас, вспоминая свои первые ступени, он усмехался им. Его приближение к недоступной последней ступени, все больше и больше отдаляло его от истины этого восхождения. Боль от разбитых ступней давно заменила боль в сердце. Именно теперь, каждая ступень была расплатой за его жизнь.

Разве можно однажды сказав, потом это все исправить. Иногда расплачиваться за просто так брошенное слово приходится кучей других слов, каждое из которых ведет к новой расплате. И выход из этого только один...

Он споткнулся об одну из ступеней и опустился только — только начавшей зарастать раной на угол следующей несчастливой ступеньки, как он стал их называть. Таких ступенек было не мало на его пути и каждая из них была помечена капельками его крови, хотя никто ни обратит внимание на эти ступени, потому, что этот путь суждено пройти только одному человеку — только он захотел не просто посидеть на этой дороге в никуда, а подняться в эту гору неизвестности.

Однажды, просто подняв голову и увидев отрешенность от всего, что меня окружает, я долго не мог понять, где я нахожусь и кто эти люди, которые вокруг меня суетятся, и кто эта женщина, которая меня так нежно обнимает, и вообще какого хрена я ору во все горло, а не скажу им, чтобы они все свалили отсюда.

Споткнувшись второй раз за такой короткий (как ему показалось) промежуток времени, он решил присесть отдохнуть немного и попытаться привести свои мысли в порядок. За весь свой долгий путь он этого не разу ни делал, и теперь его посетила не очень радостная мысль о том, что скоро его путь закончится, а ступеньки так и будут неумолимо идти вверх. И ему стало жалко не столько себя в этом восхождении, сколько незаконченность этих шагов. Он заставил себя подняться и шагнуть пару ступенек вверх, после отдыха это сделать было не так то просто, но скоро ноги вошли в свой неторопливый ритм и он начал медленно, но верно подниматься к своей последней ступени.

Рожденный ползать летать... Но ведь взлетел Икар и самое главное в его полете было падение, долгое страстное падение, опровергающее истину... тот самый страх, придаваемый дороге через лес такую привлекательность, эта влажная теплота, дрожащей от страха ладони и наведанные ранее звуки глубокой ночи... почему я струсил именно в том момент? ведь не струсил, когда ко мне подошли пятеро с вполне определенным намереньем, не струсил, когда ты ушла, не струсил когда выгоняли, но испугался ответить на такой простой вопрос... взгляд на соседние окна, в которых только начался зажигаться утренний свет, из чужого окна и не разборчивые в такие моменты строки, погибшего во мне поэта, безнадежно заблудившегося в лучах безграмотности и... как я был смешен и жалок пытаясь своим поведением прогнать момент, когда нужно говорить... почему нельзя было просто решить все то, что волновало, а нужно было прятаться и долго размышлять об этом, приходя к ответу который был во мне с самого начала... услышав про себя, что то плохое мне всегда хотелось моментально это опровергнуть, но теперь я понимаю, что иногда нужно просто промолчать…..грубость... взгляд, не похожий на восхищение... влажность губ... острота лезвия... глубина...

Споткнувшись в очередной раз, он не оглянулся назад, как делал это обычно. Его внимание привлек необычайный блеск солнца на огрубевших ступеньках, и он ясно представил, как он отражается в нависших на его глазах двух крупных слезинках. Очередная ступенька — очередное падение, оставшееся для него незаметным, как и непрерывающийся след окровавленных ступенек скрывающийся где-то внизу.

Чем же закончилось та бессонная ночь, к чему она привела — к тому, что я здесь... капельки крови, падающие с окровавленных рук, зацепившихся за колючую проволоку, перелезя через чужой забор... снег, падающий густыми хлопьями и беззаботные воробьи, перепрыгивающие с ветки на ветку, все это напоминает какие то несбывшиеся мечты, несказанные слова... грустно от никому не нужных, но в тот момент, когда все особо слепы и глухи, необходимых расставаний, ведущих к постоянству пустоты и разочарований... постоянные недопонимания и нежелания смериться с действительностью, порождающее всепоглощающую скуку и безделье, разрывающейся где — то глубоко внутри под ребрами плоти... нежность... взгляд, похожий на восхищение... сухость губ... тупость лезвия... глубина...

Он споткнулся в последний раз, но на этот раз его измученное временем тело полетело не вперед, не торопливо опираясь на ступени, на которые он еще вступит, а неслышно и легко назад, к началу его никому ненужного пути, не издавая никаких звуков при касании помеченных его же кровью ступенек. Спуск прошел также незаметно для чужих глаз, как и это никогда не повторившееся восхождение.