Привет

— Привет, как дела?

— Еще пока таких трудностей не придумали, которые я не смог бы пережить. Так все ОСТОЧЕРТЕЛО, так хочется увидеть простую добрую улыбку и услышать всего лишь одно мягкое "ПРИВЕТ", за которым бы не скрывалась никакая просьба. Так хочется, чтобы хоть иногда можно было прильнуть под легкое крылышко и тихо наслаждаться этой близостью и ненужностью слов. Чтобы хоть кому-нибудь ты был нужен, просто потому что ты есть. Сейчас все похожие события из "прошлой" жизни стали уже такими расплывчатыми, что начинают подкрадываться сомнения, что это были всего лишь всплески больной фантазии, уставшей от глупого одиночества и непрерывного информационного кризиса.

— Что с тобой случилось? Ты стал… какой-то... какой-то другой, я не узнаю тебя.

— Устарели ответы на такие вопросы, но еще больше устарели сами вопросы. Все окружающее стало таким чужим и ненужным. Время перестало убегать из под ног и уже не жалеешь о том, что оно бежит так быстро. Становится страшно от того, что твое лицо стало все реже и реже появляться в моих снах. Неужели скоро его черты совсем ускользнут от моего сознания, и сон станет таким же нереальным, как и окружающая меня действительность.

Скисла ПРАВДА, вместе со стоящим на столе вином, к которому так давно уже никто не притрагивался. Она стала ненужной и горькой на вкус. Уже можно обходиться двумя словами, которые ни как не дают повод сменить скисшее вино на новое, сочное, наполнившее бы комнату и жизнь своим приятным терпким запахом и вкусом. Да и сам процесс падения человеческой личности, через ухудшение состояния своей печени, сопровождающийся психически ненормальным поднятием настроения стал настолько неосязаем и противен, насколько был когда-то необходим.

— Ты меня слышишь?

— Слышать? Звуки, требующие появления эмоций или хотя бы преображений выражения и без того уродливого лица, вызывают у меня рвотный рефлекс душевного характера, забивающий периодически появляющиеся чувства своей отвратительной массой мыслей и воспоминаний. Угу, слышу. Почему нельзя просто смотреть? Разве ты не знаешь, что я хочу сказать? Разве я не вижу в твоих глазах то, о чем ты думаешь, то, что ты хочешь? Как сложно все озвучить набором дурацких букв из орфографического словаря. Ты же все понимаешь! Или я опять был обманут? Или ты больше не умеешь этого делать? Почему ты смотришь на меня удивленно-оценивающим взглядом? Смотри по-другому, — внимательней — ты все увидишь.

— Эй?!

— Такая прозрачность всегда пугает, потому что она не такая уж и прозрачная, она как дождь, вроде бы ты все знаешь, и в тоже время нет. И она делает тебе только хуже. Ты смотришь на меня по-прежнему удивленно-оценивающее. Ты больше ничего не видишь, тебе нужны слова (извини, я больше в них не верю). Ничего, у тебя будет все хорошо, очень хорошо, даже возможно так хорошо, что я унижусь до зависти. Да черт возьми, ради тебя я готов унижаться сотни раз (Дебил! Так кидаться мыслями. А, что если они уходят вперед и там дальше материализуются. Испугался? Дважды дебил! Ведь действительно готов. Хотя все так сложно и относительно, что перестаешь быть уверен даже в так очевидных для тебя и неприменимых к тебе, по мнению всех остальных людей, мыслей).

— Не грусти!

— Да я и не грущу. Я просто устал. Я потерял всякий смысл к существованию и что страшнее к развитию. Ладно. Мне уже ничего не нужно. Я потерялся. Я так сильно хотел ответить на вопрос "почему?, зачем?", что просто потерял какой-то важный фактор, способствующий "нормальному" образу жизни среднестатистического человека. Все стало каким-то пространственным и таким далеким и в тоже время близким, что такое несоответствие расстояний и образов просто разрушило все чувства и все слова, казавшиеся такими простыми и не требующими каких-то дальнейших объяснений, стали такими непонятными и уже не существенными. Я просто незаметно для самого себя, разбил оковы, удерживающие людей. Теперь я готов на все. Нет ограничений. Есть всеобъемлющая пустота и невозможность достигнуть желаемого, за счет его отсутствия и все возникшие возможности просто не находят применения.

— Ладно, не буду тебя напрягать. Пока.

— Увидимся. Как я хочу этого. Хочу и боюсь. Да, я боюсь увидеть то, что мне было ясно всегда. Иногда бывает очень больно осознавать свою правоту (рифмуется с "блевоту"). И как больно понимать, что под "напрягать" скрывается обыкновенная скука, навеянная разговором. Да я скучен, неинтересен и откровенно глуп во всех вопросах, понятных даже вышедшему из младенческого возраста ребенку. Именно поэтому я сейчас и тыкаю обгрызенными ногтями в продавленные кнопки клавиатуры, придумывая историю, которая когда-то была или может еще будет.